Соболев Леонид Сергеевич - 2-У-2
Леонид Сергеевич Соболев
"2-У-2"
В коде дружеских позывных под этим наименованием числились в эскадрилье
младшие сержанты Усков и Уткин. Прозвище это родилось под крылом самолета, в
ожидании боевого вылета. Кто-то спросил:
- А вот еще загадка - как вернее говорить: "стрижка и брижка" или
"стритье и бритье"?
- Старо! - закричали все.
- Тогда поновее: "Усков и Утков" или "Ускин и Уткин"?
- Проще: "два-У-два", - густым басом сказал штурман эскадрильи, и всем
это понравилось, даже самим сержантам.
До сих пор их звали "тиграми", что их сердило, - прозвище "тигры" имело
свою историю, вспоминать которую они не любили. "Два-У-два" звучало
несколько по-цирковому, но очень верно определяло их специальность,
подчеркивало их неразрывную дружбу и не задевало самолюбия. Оба они были
летчиками, настоящими боевыми летчиками, хотя каждому из них было неполных
девятнадцать лет.
Девятнадцать лет... Удивительный возраст! Силы твои еще незнакомы тебе
самому, и ты уверен, что можешь совершить много, над чем человек постарше
призадумается. Сердце еще горячо, как неостывшая сталь отливки, и силы
вскипают, ища выхода в действии. И всё - наружу, всё - на воле: любовь,
отвага, гнев, ненависть - все чувства видны в блистающих глазах и
стремительных поступках.
До того как получить самолет, Павел Усков и Иннокентий Уткин два месяца
томились в аэродромной команде, и два месяца подряд они ходили то к майору,
то к военкому, говоря все одно и то же: оба пришли сюда добровольцами, до
призыва, оба - комсомольцы, оба имеют диплом пилота, полученный в
осоавиахимовском клубе, и за обоими уже по шесть самостоятельных вылетов.
Следовательно, им надо немедленно дать по боевому самолету. И всякий раз
военком терпеливо разъяснял им, что каждый должен воевать на своем посту,
что "вывозить" их на боевом самолете сейчас не время и не место и что он с
охотой пошлет их в школу. Майор же сухо и коротко отсылал их на аэродром и
однажды, потеряв терпение, пообещал посадить их под арест за обращение к
нему не по команде. Они вышли из землянки штаба строевым шагом, в ногу,
молча. И только у самых мастерских Уткин мрачно сказал:
- Добились, пилот Усков... Люди воюют, а мы, того гляди, присядем.
- Вынужденная посадка, - бодро ответил тот. - Взлетим еще, пилот Уткин!
- Пожалуй, не взлетим, а вылетим: из эскадрильи в пехоту, - махнул
рукой Уткин.
Однако, видимо, несмотря на угрозу "вынужденной посадки", Ускову
удалось поднять упавший дух друга, потому что, дав командованию недельку
передышки, оба вновь предстали перед военкомом и майором. На этот раз они
просили не два, а всего один самолет, и каждый из них просил его не для
себя, а для друга. Это был тактический ход, придуманный Усковым, и оба
сошлись на том, что ход этот гениален.
- Пилот Уткин, товарищ майор, в аэроклубе был отличником, - докладывал
Усков. - У него в Симферополе мать и сестра остались... так что, понятно,
драться он будет хорошо...
Уткин, наклонившись к военкому, между тем негромко говорил:
- Павка, то есть пилот Усков, товарищ батальонный комиссар, летает
прямо классно... Два брата на фронте... танкисты... Мы хотели просто в окопы
проситься, но какой же смысл? Усков один с воздуха больше набьет, верно же,
товарищ батальонный комиссар? Это же простой расчет...
- Кого бы из нас ни выбрали, товарищ майор, - закончил Усков,
выпрямляясь, - оба мы будем драться, не щадя жизни.
- Как тигры, - добавил Уткин.
- Какие тигры? - спросил майор сердито.
Уткин опешил.
- Обыкновенн
