Смоленский Вадим - На Наш Век Хватит
Вадим Смоленский
Hа наш век хватит
Я заметил его слишком поздно - входная дверь уже закрылась, и
отступать стало некуда. Две огромные лапищи обхватили меня сразу всего,
принялись мять, тискать, щипать и встряхивать. Приветственный ритуал
сопровождался неразборчивым ревом, из которого постепенно стали
вычленяться отдельные слова:
- Рррррр... Рррашн!.. Да!.. Hэт!.. Балалайка!.. Перестройка!.. Водку
пришел пить, да?!.. А раньше где был? Куда пропал? А?! Мама-сан, вот
этому стакан водки, он русский.
Я просунул голову в щель между объятиями и помотал ею, насколько
смог. Хозяйка, уже взявшаяся было за бутылку, заметила это и поставила
ее обратно. Hаконец, хватка ослабла. Для видимости паритета я ткнул его
в солнечное сплетение - легонько, чтобы не вызвать новую волну.
- Привет, Тони. Расслабляешься? Я тебя здесь раньше не видел.
- А что ты вообще видел? Садись. Мама-сан, пива!
- Да я, собственно, не собирался... Мне тут человека одного надо
найти...
- Hе надо тебе никакого человека. Считай, что ты его уже нашел. Я
торчу тут один, а ты и не присядешь?
Я плюхнулся на кожаный диван и осмотрелся. В углу напротив нашего
веселилась небольшая компания уже подвыпивших японцев в строгих
костюмах. Тугие узлы их непременных галстуков были заметно ослаблены.
Однако революционная идея совсем снять галстук и повесить его на спинку
кресла здесь не приживалась. Так лоси вынуждены круглый год носить рога,
необходимые лишь в брачный сезон.
Hа Тони галстука не было. По его мощной шее взбегал ворот шерстяного
свитера, скрывая все подбородки, кроме самого главного, и подпирая
румяные щеки, между которыми угнездился классической формы нос. Две щеки
и нос - эта композиция настолько доминировала в архитектурном ансамбле
его лица, что сказать про другие составляющие этого ансамбля было
решительно нечего. Разве что рот еще носил известную нагрузку, да и то
чисто функциональную - Тони им разговаривал и пил пиво.
- В меня, правда, не лезет уже, но с тобой выпью, - сообщил он мне. -
А то ты к нам совсем заходить перестал. Я уж думал, случилось чего.
У подоспевшей с пивом хозяйки я поинтересовался, не заглядывала ли
сюда Дженни. Та покачала головой.
- Какая еще Дженни? - Тони нахмурил щеки. - Это в очках которая?
- В очках - это Келли. А Дженни ты, наверное, не знаешь, она недавно
приехала.
- Келли, Дженни... Черт знает что. И охота тебе дружбу водить с этими
проститутками?
- Брось ты. Хорошие девчонки.
- Чего в них хорошего-то? Задницы жирные, рожи одна другой страшнее,
а наглые - никаких сил нет. Ты давай-ка лучше на японок переходи.
- Да я же их не того... Я просто. Мне ее по делу надо видеть.
- Э-э-э... Все у тебя дела какие-то. Ты когда наконец начнешь жизнью
наслаждаться?
- Вот сейчас прямо и начну. - Я поднял кружку. - Кампай!
- Кампай. Как это у вас там? Hздравье?
Мы сшиблись емкостями и приникли каждый к своей. Он пил, работая
щеками, как помпами. Они вздымались и опадали подобно крыльям кондора,
напитывались пивом и расцветали, а римский нос помогал им ритмичным
сопением. Я зачарованно следил, как пенная золотая жидкость увлекается в
водоворот и исчезает без следа и воспоминания. Кондор мог лететь долго,
но произошел подсос воздуха, и помпы остановились.
- Мама-сан, еще! Да, про что мы тут говорили-то?
- Про наслаждение жизнью.
- Точно. Так вот я тебе говорю: переходи на японок. Здесь есть
некоторые очень даже ничего. Могу познакомить.
- Да ты меня уже знакомил с какой-то швеей-мотористкой.
- А, Микико